Мистерия силы. Трилогия - Страница 48

— Однако это будет ещё почище, чем я предполагал.

— Ну, тогда — за дело, — сказал Ведун. Он встал и добавил: — Всё — как сказал я.

Свадомир кивнул. Ведун отошёл чуть в сторону и исчез. Свадомир присел поближе к воде и задумался…

Тем временем колдун в обличии паломника с двумя своими молчунами вернулся в лес, где был разбит стан иноземных воинов. Они выгуливали своих коней, о чём-то меж собой негромко говоря. Колдун остановился, дал знак тем двум, чтоб шли к своим; а сам он на мгновение застыл и сделал магический пасс. И тут же облик его изменился — одежда обновилась, исчезла в лице измождённость и горечь, глаза стали холодными, с глубинным сиянием тайны, подобной безмолвию океана. Чародей встрепенулся и осмотрелся. Навстречу ему шёл воевода, командовавший иноземным войском. Поравнявшись с колдуном, он оживлённо произнёс:

— Ну, как успехи?

— Давай присядем возле дуба.

Колдун с воеводой прошли к могучему дубу, что рос неподалёку, и сели возле него. Воевода с нетерпением продолжил:

— Ну, так что ты там наколдовал? Выкладывай.

Колдун вздохнул и, не спеша, задумчиво ответил:

— Их просто так не одолеть… И хитростью не взять… Другой подход здесь нужен…

Воевода занервничал:

— Пока мы будем думать, славяне эти здесь засеют хлеб, а нас сочтут за пришлых дикарей, заблудившихся в лесу. Кумекай, чародей, — ты голова у нас.

Чародей, задумчиво глядя куда-то в пространство, заговорил:

— Я вот что думаю: для нас теперь важнее даже не стратегия Хазира, она тут полностью вся отпадает, а то, как шанс не упустить.

И он неоднозначно посмотрел на воеводу.

Воевода с нетерпением возроптал:

— Ясней давай. Нам было велено под прикрытием верховодной идеи о Боге и страждущих сюда внедриться Его святыми воинами. Теперь всё это провалилось; а жить нам надо не в лесу, сам понимаешь. Хазира бы сюда — пускай бы он сам и внедрял идеи этим непрошибаемым Славянорусам.

— Ведруссам.

— Ну, Ведруссам. Какая разница? Давай, кумекай.

— Ты меня отвлёк, — сказал колдун чуть отрешённо. — Но ладно. Я уже придумал…

Он посмотрел на оживившегося воеводу и продолжил:

— Нам важен сейчас лишь один стратегический ход: Ведун-Хранитель. Он должен быть нейтрализован. А потом… потом мы лихо окунёмся в это дело.

— И как же? — удивился воевода.

— Зря я, что ли, чародей? Я облик этого Хранителя приму…

Возникла пауза. Воевода с трепетом смотрел на колдуна.

Колдун отрешённо продолжил:

— Мне нужно лишь его увидеть… и образ в точности создать.

Воевода неуверенно, но подобострастно, словно находясь под чарами, промолвил:

— Да… Это надо пробовать…

— Тогда начнём, — твёрдо сказал колдун. — Тем более что мне сейчас важней не почести и не дары Хазира; мне это больше и не нужно.

— А что ж тебе нужно?

— Земли эти… Здесь дышится легко. Ты чуешь это, воевода?

Колдун взглянул на воеводу, тот лишь пожал плечами. Колдун опять куда-то вдаль направил отрешённый взор и, не спеша, продолжил:

— Да, похоже, здесь возможно любое чудо… Как будто в этом воздухе разлита какая-то энергия таинственная, неведомая нам… Она волшебна и легка… Но я отвлёкся.

Он посмотрел в упор на воеводу и заключил:

— Итак, с утра пораньше пойдут со мной три самых сильных воина…

Ближе к вечеру у реки Свадомир был уже не один — рядом с ним сидел светловолосый паренёк лет тринадцати. Свадомир мягко сказал ему:

— Ну вот, Родославушка, начнём дозор. Пока ты можешь подремать немного, ну а потом меня подменишь ненадолго. Вон — у куста косматого ложись, там вроде поуютней.

Паренёк по имени Родослав кивнул, прошёл к уютному кусту и прилёг возле него. В это время послышалось пение. В селении запел высокий женский голос, да так протяжно и красиво, что Свадомир заулыбался:

— Хорошо поёт… Красиво…

— Да… Это Лада Свамияра запевает, — отозвался Родослав. — Она всегда под вечер так поёт, что сны приятные приходят.

Пение подхватили другие голоса; и вот уже многоголосый хорал огласил округу своим необъятным всепроникающим действом, в котором трепетала живая певчая любовь ко всему…

Между тем в лесу иноземные воины в доспехах сидели у деревьев, подкрепляясь своей провизией. До них тоже донеслось это многоголосое песнопение. Один из воинов застыл, невольно улыбнувшись:

— Красиво поют… Ишь ты… И нет им кручины в этом мире.

— Ты лучше ешь давай, а то глядишь — до завтра не дотянешь. От этих руссов не знаешь, что и ждать, — скептически осадил его воин, что сидел рядом.

— Да что нам ждать от них, — вставил другой вояка, тот, что сидел чуть поодаль. — Мы сами всё возьмём. Мечи не зря с собой таскаем. А если что — так и огнём шарахнем.

— Пора на отдых. Утром вставать чуть свет, — молвил другой, укладываясь неподалёку.

Они закончили ужин и стали укладываться в траве неподалёку от своих коней. Чуть дальше несметное число воинов также готовилось к отдыху…

Ранним утром, когда ещё всё живое спало и свет едва забрезжил над равниной, Свадомир присел ближе к реке и обратился к Родославу, что был с ним в этом странном дозоре:

— Ну вот, теперь нам нужно завострить вниманье, терпенье тут имеет вес. Садись поближе.

Родослав сел рядом со Свадомиром.

Свадомир продолжил:

— Как только что-то ты уловишь чужеродное, такое, что не от наших душ исходит, так тут же эту весть хватай — и разметай по всей округе нашей, должны быть Веды во вниманьи все. А я покуда буду думку обновлять для Ведуна. Как ни крути — реке дано теченье, а, стало быть, она несёт все вести к нам оттуда, где засела эта свора. В лесу они, и речка недалече, поскольку всё живое зависит от воды. А потому — все думы их нелёгкие несутся к нам сюда, и мы их ловим. Тут главное — уметь читать и слышать воду; река — она часть силы нашей и чувствует любые думки, вбирая их в себя. Таков закон воды. Ты это знаешь.